Весной 1938 года стало очевидно, что обострение отношений между Берлином и Прагой по вопросу о судьбе Судетского края уже не за горами. Успокоение страстей в период подготовки и осуществления аншлюса Австрии было временной уступкой нацистской политики. Чехословакия (ЧСР) традиционно ориентировалась на Францию и Англию. Там у власти находились люди, не настроенные на диалог с СССР, Находясь под постоянным давлением своих союзников, требовавших уступок, власти ЧСР с явным недоверием смотрели на Москву. Французские и британские военные атташе постоянно извещали свои столицы о низком военном потенциале Советского Союза.

Deacademic.com
Раздел Чехословакии. Территории, отходящие к: Германии (1), Венгрии (2 и З), Польше (4). Остатки: Богемия и Моравия (5), Словакия (6)

Британский представитель был особенно убедителен для своей государственной традиции: «Русские сейчас еще больше азиаты, чем во времена Петра». Французский военный атташе в Москве полковник Мандр в начале 1930-х годов исключительно высоко оценивал возможности Красной армии. Его преемник подполковник Л. Симон в 1935—1937 гг. крайне низко оценивал увиденные им большие маневры, а также считал, что, несмотря на значительный рост технического перевооружения, неразвитость инфраструктуры РККА и низкий уровень культуры управления понижает ценность такого союзника. Последовавшие вслед за этим репрессии также негативно сказались, по мнению Симона, на её боеспособности. Новый атташе полковник О. Паласс в 1938 году был уже менее критичен в этом вопросе. Гораздо более серьезно оценил РККА в 1937 году Гудериан:

«Россия обладает сильнейшей в мире армией как в отношении численности, так и в отношении современного вооружения и экипировки. У русских также имеется крупнейшая в мире авиация, и они стремятся довести свой военно-морской флот до того же уровня. Транспортная сеть все еще не отвечает требованиям, но они напряженно работают в этом направлении».
Гудериан
Войска РККА на Красной площади

В сентябре 1938 года, накануне Мюнхена разведывательное отделение Генерального штаба французской армии дало анализ состояния РККА, который явно свидетельствовал о том, что режим секретности в СССР был весьма успешным. Многие вопросы относительно боеспособности советских Вооруженных сил решались достаточно приблизительно, правда, упоминалось то, что репрессии ослабили армию. С другой стороны, обеспечение техникой и живой силой оценивалось весьма высоко, точной информации о структуре армии и темпах её возможной мобилизации у французов не было. Оценивая первую линию РККА в 6 тыс. танков и 3 тыс. самолетов, французская разведка обращала внимание на большое количество устаревших самолетов и легких танков с броней около 25 мм. Следует отметить, что большая часть французских, итальянских, английских и немецких танков в это время также были представлены легкими машинами.

На 1 января 1938 года удельный вес родов оружия в Вооруженных силах СССР представлял собой следующую картину: стрелковые войска — 41%; конница — 13%; артиллерия — 12%; автобронетанковые войска — 6%; авиация — 14%, ВМФ — 10%; инженерные, химические войска, войска связи и другие виды специальных войск — около 4%. В абсолютных цифрах сухопутные войска Красной армии в начале 1938 года состояли из 27 управлений стрелковых корпусов, 96 стрелковых дивизий (60 кадровых, 2 смешанных и 34 территориальных); 7 управлений кавалерийских корпусов, 32 кавалерийских дивизий, 2 кавалерийских бригад; 4 управлений механизированных корпусов, 25 механизированных, 4 тяжелых и 3 запасных танковых, 2 мотоброневых, 3 моторизованных стрелково-пулеметных бригад и 23 артиллерийских полков резерва главного командования. Советские ВВС (сухопутные и морские) включали в себя 1 авиационную армию особого назначения, 77 авиационных (24 тяжелобомбардировочных, 18 среднебомбардировочных, 1 минно-торпедную, 6 легкобомбардировочных, 10 штурмовых, 14 истребительных и 4 разведывательных) и 6 авиадесантных бригад. В Красной армии насчитывалось 1 582 057 человек (из них 1 232 526 — в сухопутных войсках, 191 702 — в ВВС и 157 829 — в частях вне норм), на вооружении она имела 26 719 орудий и минометов, 18 839 танков и 8607 боевых самолетов (из них 1417 — в составе ВВС ВМФ).

Приток значительного количества современной техники привел к другой проблеме. 4 мая 1935 года, выступая на встрече с окончившими Академию командирами РККА, Сталин сказал:

«Теперь все признают, что имеем уже мощную и первоклассную промышленность, мощное и механизированное сельское хозяйство, развертывающийся и идущий в гору транспорт, организованную и прекрасно оснащенную Красную армию. Это значит, что мы изжили уже в основном период голода в области техники. Но, изжив период голода в области техники, мы вступили в новый период, в период, я бы сказал, голода в области людей, в области кадров, в области работников, умеющих оседлать технику и двинуть ее вперед».
Сталин
Танкисты

В высшей степени характерно, что именно на встрече с военными прозвучали эти слова:

«Вот почему старый лозунг — «техника решает все» и являющийся отражением уже пройденного периода, когда у нас был период голода в области техники, — должен быть заменен теперь новым лозунгом, лозунгом о том, что «кадры решают все». В этом теперь главное» .
Сталин

Этот лозунг энергично поддержала партийная пресса.

На практике реализация абсолютно верной и своевременной задачи столкнулась с огромными трудностями. Следует признать, что уровень обученности красноармейцев и командиров, а также способность штабов Красной армии руководить крупными операциями действительно были низкими. Проведенные в 1935 Киевские, а в 1936 году Белорусские маневры были скорее постановкой, чем реальными учениями. Традиционно в советской историографии, начиная от периода Н. С. Хрущева, этот невысокий уровень объясняется репрессиями середины 1930-х гг. Единственная на настоящий момент научная работа на эту тему — книга А. А. Смирнова — убедительно опровергает этот тезис. Сравнение документов инспекторских проверок и разного уровня штабов РККА показывает, что подготовка предрепрессионной и послерепрессионной армии находилась на одном уровне, и он не был высоким. Основными причинами этого были: быстрый рост численности РККА в 1930-е гг., ограниченные финансовые возможности государства, которые заставляли командование экономить на учениях, низкий уровень культурной и общеобразовательной подготовки личного состава.

На фоне заверений о низкой ценности союза с Москвой Британия прощупывала возможность диалога с гитлеровцами и цену этого диалога. Разумеется, оплатить его должны были другие. В середине июля Берлин посетил Чарльз Стюарт, маркиз Лондондерри. Доверительные встречи с Гитлером, Герингом и Риббентропом были весьма продуктивными. Их результатом было личное послание Гитлера Чемберлену, которое привез в Лондон адъютант рейхсканцлера капитан Фриц Видеман. 18 июля его принял Галифакс. Посланник Гитлера энергично убеждал собеседника, что Германия не не имеет планов насильственного решения судетской проблемы. 19 июля британская королевская чета посетила Париж. Сопровождавший их Галифакс на встрече с Даладье и Боннэ обсудил предложения Гитлера, и уже 22 июля Англия потребовала от Праги принять решительные меры для «умиротворения Европы». За этим последовал очередной натиск на ЧСР с требованиями принять карлсбадскую программу Генлейна.

Галифакс настаивал на приглашение в ЧСР миссии из Англии во главе с лордом-президентом Совета Уолтером Ренсименом. Он должен был стать посредником между судетскими немцами и чехословацким правительством. 23 июля Прага согласилась. Ренсимен был доверенным лицом британского премьера, что и обусловило то, что он и был направлен в Чехословакию со специальной миссией. Её целью, по словам Галифакса, было удовлетворение прав немецкого меньшинства на самоуправление без разрушения целостности чехословацкого государства. Сам Ренсимен был не в восторге от данного ему поручения. «Вы сажаете меня в маленькую лодку посреди Атлантики», — сказал он Галифаксу. Тот ответил: «Так оно и есть». Генерал Крейчи был возмущен уступчивостью своего правительства и на встрече в здании советской дипмиссии обещал, что чехи дадут всей Европе пример упорного сопротивления.

Уолтер Ренсимен

В своей статье в «Правде» от 1 августа 1938 года Эрнест Хемингуэй писал:

«Фашисты успевают до тех пор, пока они имеют возможность шантажировать страны, которые их боятся. Преступления, совершенные фашизмом, восстановят против них весь мир» .
Хемингуэй

Но время этого единства еще не пришло. 3 августа в Прагу парижским поездом прибыл Ренсимен. На Главном вокзале его встречали представители правительства, мэр города, британский посланник. Чуть поодаль стояла делегация судетских немцев. Ренсимен поздоровался со всеми. Он шутил о своей роли — «нечто меньшее, чем диктатор, и большее, чем советник». 4 августа его миссия начала работу. Начались поездки по Чехословакии. Чемберлен ждал от своего коллеги быстрых результатов. Виконт Ренсимен оф Доксфорд не был экспертом по Европе, но несколько раз входил в разные составы правительства Великобритании. Во время путешествия по Судетам для изучения обстановки он останавливался только в замках аристократии, которые собирали для него сторонников Генлейна.

Гендерсон в это время заметил, что премьер-министр пошел на значительный риск, отправив Ренсимена в Чехословакию. Польский представитель докладывал в Варшаву 11 августа:

«Посол британский (т. е. Гендерсон — А.О.) специально отметил тот факт, что миссия Ренсимена воспринимается самым серьезным образом с британской стороны, потому что на кону стоит базовое урегулирование, а не краткосрочное поверхностное решение. Если лорд Ренсимен, несмотря на свое стремление, не сможет добиться соглашения, станет очевидным, что вина за это будет на чешской стороне, и что немцы получат право заявить, что ввиду жесткого отношения чехов не остается ничего, кроме как действовать силой. Британский посол дать понять, что в таком случае британское правительство воздержится в будущем от всякой ответственности».

Таким образом, в случае срыва переговоров ответственность в любом случае возлагалась на Прагу со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ренсимен не был особо активен, из местных дворян предпочитал общение с семьей имперских князей Кинских, богатейшего австрийского рода (кстати, чешского происхождения), резиденция которых в Кульме (совр. Хлумец) находилась под охраной штурмовиков Генлейна. Впрочем, лорд был гостем и графов Зденко, и графов Ульрихов. Члены миссии вели не очень удачные переговоры с Генлейном в Мариенбаде и правительством республики в Праге. Кроме этого, все было прекрасно. Собранные представители населения приветствовали посланца Лондона фашистским салютом, а он отвечал им тем же. Что это было — симпатии к нацистам или простая вежливость, а может, и то, и другое одновременно, сейчас уже не важно. Безусловно одно — поведение британской миссии убедило Генлейна в возможности ужесточения своей позиции, что он и начал делать, отвергая одно за другим предложения чехословацкого правительства. Миссия Ренсимена не привела к особым успехам. Он считал возможным предоставление самоуправления ряду немецких регионов Чехословакии, но эти уступки уже запоздали.

17 августа генлейновцы отказались от переговоров с Прагой.18 августа Ренсимен встретился с Генлейном в резиденции принца Макса Эгона фон Гогенлоэ-Лангенбурга в замке Ротенхаус под Горкау (совр. Червени Градек под Жирковым, Чехия). Богемские аристократы были австрийцами и, значит, немцами в реалиях 1938 года. Лидер Судетонемецкой партии не был настроен идти на уступки. После этого настала очередь погостить у принца де Клери. Ренсимен довольно быстро пришел к выводу о том, что предложения немецких партий и правительства невозможно привести под единый знаменатель. Обстановка была непростой. Лондон могло успокоить одно — влиятельные чешские военные вовсе не хотели получить помощь от Москвы. В августе 1938 года генерал-инспектор Вооруженных сил ЧСР генерал армии Ян Сыровы [1] в доверительной беседе с британским историком и журналистом Дж. Уилером-Беннетом заявил: «Мы будем воевать с немцами — одни или вместе с вами и французами — но мы не хотим видеть здесь русских. Нам бы уже никогда не удалось вытеснить их отсюда». Тем временем все явственнее стала перспектива немецко-венгерского сотрудничества. 22 августа в Германию приехал Хорти. Он присутствовал на спуске на воду тяжелого крейсера «Принц Ойген», на военно-морском параде, посетил базу флота в Гельголанде и т. п.

Конрад Генлейн и Адольф Гитлер

На переговорах была поднята проблема национальных меньшинств в Чехословакии. Хорти колебался, но его подталкивали к действиям, указывая на безопасность тылов Венгрии — Риббентроп уверял регента, что Югославия не готова к действиям, а Румыния не выступит одна. В это время Гитлер уже был категорично настроен на то, чтобы в ближайшее время начать войну с Чехословакией. Накал страстей достиг пика именно во время визита Хорти. Адмирал не хотел рисковать, он хотел избежать решения, за которым у Будапешта не будет выбора. Именно поэтому глава Германии был категоричнее своего министра иностранных дел в беседах с венгерским визитером: «Но тот, кто хочет принять участие в еде, должен участвовать в приготовлении пищи». После этого Хорти с сыном были приглашены президентом Польши Игнатием Мосцицским на охоту, где также были проведены переговоры о совместных действиях. Хорти был весьма расположен в пользу польско-венгерского сотрудничества.

23 августа в небольшом югославском городе Блед прошло очередное совещание дипломатии Малой Антанты, явно продемонстрировавшее, что конец этого союза уже не за горами. Белград и Бухарест вновь признали союзнические обязательства в случае изолированного выступления Венгрии против Чехословакии, но совместное с Германией или Польшей выступление уже не признавалось союзниками Праги за casus foederis. С другой стороны, Бухарест уклонился от ясного ответа на вопрос о возможном пропуске советских войск через свою территорию. 9 июля на очередной запрос французского МИДа последовал ответ: «Никто не может потребовать от Румынии, чтобы она заранее согласилась на пропуск советских войск. Румыния знает, на чьей стороне она будет в случае войны» .

[1] Один из руководителей чехословацкого корпуса во время интервенции в Сибири и на Дальнем Востоке, в 1939—1945 гг. активно сотрудничал с гитлеровцами, арестован в 1945 году, в 1947 году осужден на 20 лет лишения свободы за коллаборационизм, в 1960 г. освобожден по амнистии, умер в 1970 г.